Vladimir Sidorov ★★• 31.12.2011 03:30
Юр, да ладно тебе, не занудничай на Справкин манер о том, что в Ленте можно, а чего нельзя.
Апрель 2011 Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Vladimir Sidorov ★★• 31.12.2011 03:30
Юр, да ладно тебе, не занудничай на Справкин манер о том, что в Ленте можно, а чего нельзя.
Vladimir Sidorov ★★• 31.12.2011 03:28
Володь, прочитал ведь даже. Не, не по мне - не из-за содержания, стиль не понравился.
Полиграф_Полиграфович, а я к сазанам не очень, если честно. СЛушай, ты в Штатах ведь вроде часто бываешь, попробуй крэппи при случае, только его самому поймать придется - в магазинах не продают.
Полиграф_Полиграфович,
конечно, ладно. А хуле тут неладного. Давайте все здесь будем делиться главами из понравившейся прозы. Ссылки же давать неинтересно.
Полиграф_Полиграфович• 31.12.2011 03:24
Да ладно Юрег.
Мальчег-красавчег, не жрите вкуснаго жареного сазанчега, с молодым зеленым лучком, чесночком и прочими извращениями. Жрите с хачиками
Он, бля, крупным писателем стать собрался, а теперь по этому радостному поводу будем хлам здесь складировать.
Ты, Док, окончательно ебануся. Хотя казалось - куда уже. Это называет засирание ленты. ВИМ номер 2.
Володь, не Сорокин. Другой, лимонец. Но молодой и талантливый, сука. Мне нравится.
Да простит меня Юрик, почитайте продолжение. Если кто не хочет - колесо на мыши не сотрётся. Я спать.
------------------------------------------------------------
Под утро я несколько раз поднимался, садился возле тазика, принюхивался в ужасе.
– Сырую-то не жри, – просил братик сонно.
Я сглатывал кислую слюну предрвотного отвращения.
Проснувшись утром, тазика не обнаружил.
Рубчик уже разжег костер во дворе и грел руки у нервного, на ветру, пламени. Тазик стоял на приступках дома.
– В холодок вынес, – пояснил мне Рубчик.
– А если девки передохнут? – спросил я, тронув носком ботинка замоченную собачатину.
Рубчик смерил меня презрительным взглядом. Настолько презрительным, что я сам себя осмотрел вслед за ним. Ничего особенного, достойного столь сильного презрения, на себе не приметил.
– Никто еще от мяса не умирал, – сказал Рубчик.
– Тоже мне мясо, – посомневался я.
– А кто тогда собака? Гриб? – поделился резоном Рубчик.
Девушки собрались к обеду, очень довольные и внимательные. Пока мы знакомились, глаза их искали жареного и съестного.
Братик не стал их томить ожиданием: торжественно вынес таз, раскрыл его, и любовно посмотрел на содержимае.
– Это была моя любимая порося, – рассказал он, с нарочитым кряхтеньем ставя тазик на землю. – Мы ели из одной соски.
– Такая старая порося? – спросила одна из пришедших к нам. – Или ты до сих пор пьешь из соски?
– Ну, хорошо, хорошо, – согласился братик, весело сморгнув. – Ели из одной миски…
– Чего ели-то? – не унималась гостья.
– Баланду, чего, – неприязненно вставил Рубчик, нанизывая смачные куски на самодельные, из заточенных прутьев, шампура.
– А пахнет вкусно, – сказала вторая, приблизив лицо к готовому шампуру, который Рубчик ей безбоязненно передал, истово уверенный в качестве своей работы.
Меня передернуло.
Девушка приладила шампур над костром. Братик еще с утра предусмотрительно принес с речки рогатки, которые местные рыбаки навтыкали для своих нужд. Девушки, числом три, рассевшись возле Рубчика, стали принимать у него шампура и размещать на рогатках мясные ломти, издавая обычные в таких случаях восклицания:
– Ой, горячо! С-с-с… Обожглась.
– Какой кусок огромный… Подгорит. Рубчик, давай его напопалам разрежем.
– А это мой будет шампурочек. Сиротский. На пол пуда весом…
– И вот я говорю, – поддерживал разговор братик. – Матушка наша кормила порося молоком и медом, и он рос розовый, как мандарин. Все понимал, отзывался на имя…
– А как его звали? – вполне простодушно поинтересовались у братика.
– Тобик, – не сдержался я.
Братик дернул щекой, и сделал мне глазами внушенье.
– Летом мы гуляли с ним по лесу, – продолжил он. – А зимой он катал меня на санках.
– Странная какая-то свинья, – усомнилась одна из девушек.
– Да он шутит! – воскликнула вторая.
– Здесь вообще все шутят, – вновь не стерпел я.
Нанизав все мясо, Рубчик ушел в дом и вернулся с огромной бутылью самогона. Девушек, судя по всему, напиток вовсе не смутил – с таким обильным шашлыком они готовы были пить все, что угодно.
Я подошел к пустому тазику и с легким содраганьям заглянул в него, искренне ожидая увидеть забытый на дне огрызок волосатого, с рыжиной хвоста.
Мы вынесли из дома лавки и табуретки, расселись у костра, причем одну из девушек Рубчик посадил себе на колени, вторую приобнимал рукой, а на третью, доставшуюся братику, смотрел с откровенным любопытством.
Я налил себе самогона и выпил один, пока собравшиеся звякали железными тарелками и укладывали себе хлебца и лука к шашлыку, который уже был на подходе, отекал мягко и томительно.
Я отчетливо слышал запах конуры.
К забору подбежала собака, принюхалась и неожиданно залаляла на нас.
«Совсем, что ли, сдурели, мать вашу, людоеды», – примерно так я перевел себе ее лай.
– Кышь! – сказали взвизгнувшие и вздрогнувшие девушки.
– Кышь! – повторил в тон им тонким голосом братик и запустил через забор весомым камнем.
Собака в ужасе присела, а затем резво убежала рассказывать собратьям, какой тут беспредел творится: дикари понаехали, ничего святого.
– Ну, что, – сказал Рубчик, – шашлык готов!
Он ссадил с себя и на минутку оставил девушек, присел к огню, не переставая, впрочем, иногда коситься в сторону новых подруг, будто пугаясь, что их унесет сквозняком, или всех разом присвоит братик.
Но девушки сидели твердо и смотрели вожделеюще в огонь. В огне потрескивало мясо, темное и с виду крепкое настолько, что происхожденье его было очевидным.
– Я не буду это есть, – повторил я сквозь зубы, присев напротив Рубчика.
– Только попробуй, – с угрозой ответил Рубчик.
– Даже пробовать не буду, – ответил я.
Рубчик поднял вверх шампур, принюхался и сообщил:
– Знатный зверь.
Неподалеку от дома раздался печальный собачий вой.
– Если она не заткнется, шашлык у нас будет каждый день, – сказал негромко Рубчик и начал раскладывать куски по тарелкам. Мне тоже положил, сволочь.
Вой не смолкал.
– Чего она? – удивились девчонки. – Может, бешеная?
– А может, в этой деревне все собаки бешеные? – спросил я, злорадно глядя на Рубчика, но было уже поздно. Не дождавшись парней, наши гостьи вцепились крепкими зубками в паленые мяса, держа в уверенных руках шампура.
– Э! Э! Э! – возмутился братик. – А чокнуться? А за знакомство?
Чокнулись. Жахнули. Занюхали лучком. Познакомились, наконец-то.
Вой прекратился.
«Наверное, умерла от разрыва сердца, – подумал я мрачно о собаке. – Или, тихо матерясь и роняя скупые собачьи слезы, ладит себе петлю…»
Я спьянился быстрее всех, потому что закусывал только луком, и сам уже пах, как луковица.
– Эх, вы, живодеры! – восклицал я иногда, поднимая стакан с мутной самогонкой. – Загубили Лялю!
В гости к нам прибежали еще два пса, и наблюдали в прощелья забора.
– Простите нас, милые! – взывал я. – Простите, родные! Хотите, съешьте мою руку? Хотите?
Я понес им свою руку, вытянув ее навстречу, как неживую.
– Съешьте! – просил я. – Око за око. Глаз за глаз. Лапа за лапу.
– А хвоста у тебя нет, между прочим, – сказал братик и вернул меня к столу.
Сам он, в отличие от Рубчика, ел мало. Но он вообще весьма умеренно питался всегда, без жадности.
Когда под вечер вернулся хозяин дома, мясо уже было съедено и костер догорал. Рубчик мял своих девушек, я грустно смотрел в огонь, братик курил одну на двоих со своей ласковой и смешливой подружайкой.
– Ну, что, пришла пора решать вопрос с ночлегом! – объявил братик.
Девушки молчали, переглядываясь и облизываясь иногда. Я смотрел на них с отвращением. Одна из них посматривала на меня с интересом.
– Ты почему ничего не ел? – спросила она меня, улучив момент и сбежав от Рубчика.
Рубчик делал мне грозные знаки лицом, но в плывущей весенней полутьме я уже ничего не различал.
Не в силах вымолвить и слова, я кривил лицо и жевал губы.
– Тебе плохо? – спросила она, сама путаясь в слогах и буквах, и горячей рукой погладила меня по голове.
– Так где ж мы, девушки, ночуем? – еще раз громко спросил братик. Хозяин дома явно не пустил бы нас такой компанией к себе на лежанки.
– А пойдемте к нам? – предложила стоявшая рядом со мной. Горячая рука так и лежала у меня на голове, и я боролся с желанием укусить ее.
– Ты что? – откликнулась вторая, высвободившись на мгновение от Рубчика, который уже целовал ее в губы, придерживая за волосы на затылке. – Ты что? Там же вахта! Их не пустят!
– Какая вахта! – засмеялся братик. – Нет такой вахты, что мы не в силах отстоять.
Прихватив остатки самогона, пожелав хозяину спокойной ночи, мы пошли в сторону общаги. Несколько местных собак пристроились нам вслед. Тихо переступали лапами в некотором отдалении.
Девушки все ругались:
– Их не пустят! Не пустят!
Оставившая Рубчика взяла меня под руку и шла рядом, стараясь попасть в ногу.
Рубчик как-то стремительно запьянел, хотя, помня о своей алкогольной слабости, весь день старался пить меньше. Его придерживала подруга, и с каждой минутой Рубчик становился все медленнее и тяжелей. Иногда он вскидывал голову и вскрикивал.
– А окна есть у вас? – спросил братик.
– На первом этаже решетки. А мы на третьем вообще.
– А давайте им сбросим женскую одежду, – вдруг предложила моя спутница громко и радостно – так что собаки позади нас вздрогули и чуть сдали назад. – Сбросим, и они пройдут как студентки! А?
Идея показалась разумной.
Девушки показали окно той комнаты, где жили втроем, под ним мы и остались, прислонив Рубчика к стене.
Вскоре окно загорелось, раскрылось и под нежный девичий смех сверху упала куртка, потом юбка, потом платок.
– Рубчик, твою мать, трезвей уже! – ругался братик.
В низинке еще сохранился последний снежок, и я оттуда черпал его, грязный и крупчатый, втирал товарищу в лоб. Рубчик поскуливал и плевался иногда длинной слюной.
«Бешенство, – был уверен я. – Бешенство началось…»
Тем временем братик переоделся, натянув юбку, с трудом влез в курточку, закрутил башку платком. Обувь, признаться, не очень подходила ему к новому прикиду, но в темноте было почти не заметно.
– Пойдем, поближе ко входу подойдем, разыграем вахтера, – предложил братик. – Вроде как ты меня провожаешь, пытаешься поцеловать, а я тебе даю пощечину и вбегаю в фойе, вся в слезах.
Я брезгливо скривился: меня и так безудержно тошнило от всего происходящего.
На приступках я все-таки приобнял братика, в ответ он нанес отличный удар в челюсть, вырубив меня на пару секунд.
– Наглец! – высоким голосом воскликнул братик, тем самым вернув оставленного спутника из временного небытия.
Я даже успел увидеть его голые, замечательно кривые, непоправимо волосатые ноги в крепких ботинках, и разноцветную короткую юбку, венчающую эту красоту, когда братик, широко раскрыв дверь, вошел в общежитие.
Спустя минуту он поспешно вернулся, и вослед ему со шваброю выбежала вахтерша.
– Поганая ты погань! – кричала она. – Бесстыжие глаза твои! Рожу хоть бы побрил свою разбойную! И целуются еще у входа! Педерасты!
Нам пришлось уйти.
– Мать моя, как они ходят в юбках, – ругался братик. – Яйца сводит от холода.
– Это ж у тебя яйца, – предположил я. – А у них нет.
Рубчик по-прежнему стоял у стены.
– Что там? – спросили сверху у нас девичьи голоса.
– Сказали, что у вас не бывает бородатых студенток, – отозвался братик, озираясь по сторонам.
– Слушай, – сказал он мне. – Я вроде лесенку видел тут неподалеку. Пойдем-ка.
Лесенка действительно была обнаружена и бережно доставлена под вожделенные окна. Но хватило ее только до второго, или чуть выше, этажа.
Братик двинулся вверх первым, я держал готовую рассыпаться лестницу. На последней ступеньке он встал и воздел руки.
Приветливые наши подруги сбросили ему две, скрученных в жгуты, тряпки, братик вцепился в них и, подтягиваемый вверх, скребя ногами по стене, ввалился-таки в окно.
Засунув самогонный пузырь за пазуху, я привел под лестницу Рубчика. Трижды повторил ему, каким образом он попадет в теплую общагу, к своей страстной красотке, объевшейся собачатины.
– Понял? – еще раз спросил я.
– Понял, – эхом повторил Рубчик. Потом раскрыл глаза, и на мгновение мне показалось, что он все-таки протрезвел.
Я полез вверх, братик высунулся навстречу, мы вцепились друг в друга, как навек разлучаемые, и вот уже мне улыбались розовые, пьяные, успевшие подкраситься бодрыми мазками девичьи лица.
– Рубчик! – позвал братик в окно, – Рубило!
– Иду, – сипло отозвался Рубчик спустя минуту, словно звук к нему шел с неизъяснимой высоты, и наконец достиг человеческого слуха.
Он поднял ногу, приподнялся и долго стоял на первой ступеньке, привыкая к расставанию с землей.
Мы немного устали его ждать и решили выпить самогона.
Разлили по грязным чашкам, заглотили, с пяти сторон покусали одну шоколадку на всех.
Девушки, переморгнувшись, ушли якобы в туалет.
«Делить нас», – догадался я.
Мы снова выглянули в окно, Рубчик уже был на третьей ступеньке.
Когда я посмотрел вниз, затошнило с новой силою и едва не вырвало товарищу на голову.
– Слушай, – отпрянув от окна, сказал я братику уверенно и непреклонно. – Я не могу иметь дело с женщинами, которые питались псиной.
Братик по-собачьи склонив голову всмотрелся в меня.
– В Корее ты бы ушел в монастырь, – сказал он.
– Не могу и все, – повторил я.
– Может, ты еще от брата откажешься по этой причине?
Мне нечего ему было сказать, нечего…
Я налил себе еще самогона, полную чашку, выпил залпом, качнулся и повалился на кровать.
Рубчик тем временем одолел еще какое-то количество ступенек, добрался до второго этажа и, видимо посчитав свой путь завершенным, уверенно оттолкнулся ногами и упал с лестницы на спину, в последний снежок. Лежал там, отчетливый и свежий, как самоубийца.
Вернулись веселые студентки, сразу погасили свет, но мне уже было все равно.
Меня стремительно несло в мягкую, пряную, влекущую темноту, где никто не мучит ранимых душ и не взрезает живых тел.
Кто-то присел на мою кровать, потрогал щеки.
Неизъяснимым образом я почувствовал себя хозяином не щек, но пальцев – и тонкие пальцы эти ощутили брезгливость от неприветливого холода пьяного, бледного, мужского лица.
Рука исчезла – и я остался один.
– А черт бы с ними! – весело сказал братик.
Всю ночь мне снилось, что я плыву, и мачты скрипели неустанно.
Ранним утром мы проснулись вместе с братиком, одновременно. Он выполз из-под чьих-то ног и возле кровати с трудом нашел свое нижнее белье среди разнообразного чужого. Еще и приценился – держа в левой одни трусы, а в правой другие.
– Вот эти, вроде, мои, – решил, угадав по красным и буйным цветам собственную вещь.
Мы выглянули в окно. Рубчик по-прежнему находился в снегу. Возле него сидело и лежало несколько собак.
С ловкостью необыкновенной мы спустились вниз, собаки нехотя оставили тело Рубчика и встали, нюхая воздух, неподалеку.
Я ожидал увидеть обглоданное лицо, но Рубчик был чист, ясен, розов.
Братик присел рядом.
– Рубчик! – позвал он.
Друг его открыл глаза – прозрачные, как у ребенка, даже небо в них отразилось светлым краешком.
– Ты живой? – спросил братик.
– Живой, – ответил Рубчик светлым голосом.
– Пойдем?
– Ну, пойдем, – согласился Рубчик.
Он поднялся и отряхнул налипший снежок.
– Мальчики, доброе утро! – сказал нам голос сверху, и добавил, чуть снизив тон, как-то иначе, в новой тональности. – Валенька, привет!
– Ой! Ангелы! – выдохнул Рубчик, подняв светлые глаза.
Кареглазая, та, что гладила меня по голове, бросила нам три леденца.
– Вот вам! – сказала она весело, кидая конфеты одну за другой.
Все три поймал братик.
Мы стояли с Рубчиком задрав головы, с опущенными руками.
– Я там не был? – в слабой надежде спросил у меня Рубчик, кивнув на окно.
– Нет, никогда, – ответил я обреченно, словно речь шла о седьмом небе.
Медленно, на похмельных мышцах, мы пошли к автобусной остановке: пришла пора возвращаться домой.
– Как же так случилось, – светло печалился Рубчик. – Отчего же я не смог подняться по лестнице…
– Не жрал бы собачатину, все было бы нормально, – укорил его я.
– Дурак, что ли, – ответил Рубчик равнодушно. – Какая к черту собачатина… Обычная свинина. Я у местной поварихи купил за две цены.
Ехали в свой город, касаясь лбами неизбежно грязных стекол весенних перефирийных маршруток, смотрелись в русские просторы. Никто не печалился, напротив, каждый улыбался себе: один настигнувшей его, щедрой на вкус и запах, нежности, второй – чувству теплого, последнего в этом году, снега у виска, а третий – неведомо чему.
…неведомо, неведомо, неведомо чему.
Полиграф_Полиграфович• 31.12.2011 03:06
Чейтатель
Все хихикаете со скрипаю то
а я вот сазана зажарил седни. И даже употреблял. С зеленым молодым
лучком. Завидуйте.
Янка,
горчицу к нему знаишь как делать? (на Рождество у нас был замичательный холодец)
Горчичный порошок, соль, сахар, уксус, оливковое масло, горячая вода. В тепло на день.
Мертвого поднимет!
Полиграф_Полиграфович• 31.12.2011 02:53
Чейтатель
Я тоже так думаю. Почки же промываь надо хорошо, да и вааще,
из них не что попало сделаешь.
Полиграф_Полиграфович• 31.12.2011 02:50
Док
У мине желудок железобетонный, все видно прививке и муха це-це.
Vladimir Sidorov ★★• 31.12.2011 02:47
Доку на Суббота, 31 Декабря 2011 02:31:45
На Сорокина похоже, скорее.
Полиграф_Полиграфович,
я в дороге пытаюсь, вернее уже точно, - никогда есть не буду.
Один раз в армии, описывал тут случай про поездку в Фюнстерберг с сидением на детском унитазе в детском садике. А лет пять назад чо то молочного поел перед возвращением домой из Киева...
Туалеты чо то постоянно заняты были. Хорошо, что между вагонами хорошее место оказалось и никто не побеспокоил. Ужас.
Дорогие товарищи. С наступающим и наступившым.
(если не вернусь, считайте меня поздравившей)
http://www.flickr.com/photos/52546402@N03/6602981543/in/set-72157628641445487/
- Извините, но мне очень надо знать...
Клиент стоял передо мной с ДВД, на обратной стороне которого рецензию на фильм прочитать было невозможно из-за наклеенного во всю ширину текста белого кружочка-лого.
- Извините, но это ( и в кружочек пальцем дрожащим тычет) вы делаете или производитель?
- Ага. Китаец-производитель.
Полиграф_Полиграфович• 31.12.2011 02:36
Док
А как я люблю пожрать около вокзалов. В Невинномысске чуть не насрали линейному под дверь.
Про китайское. Недавно на трёдле встретил кёльнский сувенир. Здоровенная чашка. На боку - ну канешна! Кёльнский собор. На донышке - тоже канешна: Made un China. Что-то в ней мне не показалось. Покрутил и поставил. Потом, уже на обратной дороге понял: Собор-то справа налево отзеркалили. Как я жалел, что не купил. Чашечка превосходно смотрелась бы под моими часами "Янтарь" со знаком качества вверх тормашками.
Литят гу-у-си.
Янка, ваши. Над нами щас. Мигрируют. Я в этом году их стрелять и не собиралась даже. Так что лицензию не купила.
Придет Любопытный и вам расскажет всю несуразность. А мне влом. Ну, там кусочек материи с собой взять штобы тесьму по цвету подобрать, это я еще понимаю.
Щас елку покажу.
Лимонца почитайте. Освежает чтиво.
Собака лежала в тазу, замоченная в ядреном растворе.
Раствор изготовил Рубчик, на ходу фантазируя с перцем, солью, мукой, рассолом, уксусом и всевозможной травой, и даже почками – на дворе была весна, первый ее всерьез теплый денечек, такой ласковый, что его желалось почесать по холке пушистой.
Под утро я несколько раз поднимался, садился возле тазика, принюхивался в ужасе.
– Сырую-то не жри, – просил братик сонно.
Погрешность определяется состоянием души, запотелостью очков и тем, насколько линейка китайская.
Vladimir Sidorov ★★• 31.12.2011 02:29
ераплан, погрешность измерения всегда равна толщине пера фломастера, которым ты это измерение отмечаешь.
Vladimir Sidorov ★★• 31.12.2011 02:27
Фантасмагория, не, ошибаешься. У Наивного спроси, он как-то цены на стройматериалы в России и в Штатах сравнивал. Не в пользу России сравнение получилось, хотя, тут как считать, конечно.
Фантасмагория• 31.12.2011 02:25
У них там в ихнем магАзине одна досочка - куб нашего спизженого леса стоит. Я видел-знаю. Зверюги.
ераплан атамный фантамас
"не понимал, как можно покупать триста грам картошки?!"
То ты не видел, как моя подруга покупала 15 г селедочного масла. Правда, это было в доперестроечном Ленинграде. И ничо - все выжили.
ераплан атамный фантамас• 31.12.2011 02:23
Ost
если ты измеряеш что-либо линейкой, чему равна погрешность измерения?
Полиграф_Полиграфович• 31.12.2011 02:20
Фря
Мой губернатор, точнее масковский. Он сцуко решил, что его переизберут...
Да только если я три тендера получу :) http://www.youtube.com/watch?v=brG1zme5YK8
Вася рулит :) Чибоза рулит :) Ростов!!!!!!!!!
Плюх
То разница менталитетов. Где-то смеются над покупкой 1й доски, а где-то не поймут, если из-за одной доски купишь кубометр. Потому что в каждом досочном магАзине тебе тую досочку распилют по твоим размерам. Бесплатно.
И не только доски, а все строяматериалы, что продают!
ЗЫ Это я паниковала тоже мысленно после того, как кондишн приобрела. Его ж в окно засунуть надо! И чтоб стекло сверху! Немыслимая задача была для моего ума, в котором надо купить кубометр пластика, а потом его самой резать...А на работе мне сказали: стекло отодвинь, кондишн поставь, измерь оставшееся простанство и иди с размерами в магазин. Оне тебе все вырежут сами.
О померять линейкой. Какя тварь делает на всех цифровых штангелях кнопку "дюймы-миллиметры" так, что она нажимается всегда, когда уже вот-вот удастся увидеть, скока там? А пока её ещё раз тыцкаешь, штангель срывается с детальки, к которой подбирался пять минут, да ещё и царапину на ней оставляет.
ераплан атамный фантамас• 31.12.2011 02:16
я в самом деле понимю плюха, давно еще, в школе, мы занимались переводом в школе, ну, чоткие пацаны занимались автоделом, или учились фрезеровать тем временем, а нас значицца за перевод засадили, так там был текст перевети: мне, пожалуйста, двести грам бананов и триста грам картошки. я (как плюх) тоже не понимал, как можно покупать триста грам картошки?!
Полиграф_Полиграфович• 31.12.2011 02:15
Родина не может остаться без праздничного концерта, только потому,
что,Юрайтиса взял СМЕРШ. С матрешками и янтарем. Вы нам ответите Юрег
за матрешек. И за шпроты тоже ответите. Вот вчера ел, невкусные они у вас.
Итак
http://lib.ru/SOCFANT/CHAPEK/war_sal04.gif
Мы начинаем
Гутен абенд диэ фройляйн
Гость, кого-то ты мне напоминаешь, кого-то очень производящего. Просото породистого производителя... Кого только?
Гость• 31.12.2011 02:12
Плюх,
Третий не считается, он все равно всегда будет за кормильцем ходить, никуда не денешься. Дырка от бублика непризводящая на свет НИЧЕГО.
ераплан атамный фантамас• 31.12.2011 02:09
плюх, я померил просто, линейкой, акурат получилось 20 на 29, разве я виноват?
Vladimir Sidorov ★★• 31.12.2011 02:02
Ост, да ради бога, пускай, конечно. Просто он на такую невнятицу перешел, что я и думать не знаю что.
Но, ладно, урок из мастер класса я освоил - доски уважаемыми людьми покупаются только кубометрами.
Ну чего до...цепились? Видите, человеку плохо.
Пусть разрядится. Не мешайте. Подпевки подголоски есть.
Вам урона никакого, а ему может и полегчает.
"кусок фанеры 20x29 дюмов"
О ля! А как бы узнал, что она именно 20x29 дюмов? И откуда тебе было известно, что именнно стоко надо? Тоже гнилой фонеркой мерил?
ераплан, братан, я просто хочу сказать, что когда вова в очередной убегит утирая сопли, ты не ходи тут, не заламывай руки что тебе кровавая гэбня проходу не даёт.
Vladimir Sidorov ★★• 31.12.2011 01:57
ераплан, аналогично, дистанция только немного побольше.
Плюша, кубометр досок купить? Зачем? Ох, безрукий ты, безрукий...
Я этих досок больше купил, когда кабинет, в котором сейчас сижу, и третий этаж себе строил. А зачем кубометр покупать, если всего одну доску поменять надо?
Полиграф_Полиграфович• 31.12.2011 01:56
Фря
Меня не причина беспокоит, а факт, который, конечно, переходит в причину.
У нас такого в жисть никогда не было. И если кого по заказу отстреливали
Что редко, то не в городе да и вообще по пальцам.
В общем зайду я, на Садовую с подарочком...Поназначают губернаторов
ераплан атамный фантамас• 31.12.2011 01:55
плюх, совсем недавно я ездил в магазин и купил кусок фанеры 20x29 дюмов, никто не смеялся, что я не купил кубометр фанеры (точно америкосы тупые)